Из детства
Шел август.
И звезды свое отмолчали
(Вы знали б, как звезды поют!).
И синяя синь,
И сластинка
печали,
И ночь, как вселенский приют.
Костер наш
Горит себе
смирно и ровно,
Он дышит
И тоже поет.
И кто-то над нами,
Легко и безгромно,
Всё новые звезды кует.
Как бабкина горница,
Любкой и тмином
Пропахла
добрынь-синева...
Проплёскала выдра,
Бабахнул сомина,
Пропели
Петух и сова.
Потом,
Безо всякого зла,
Для тревоги,
В малиннике гаркнул
медведь.
Мы вжали в себя
Краснолапые ноги
И стали
На зорьку глядеть.
И тут мы увидели
Дивное диво:
На взгорке,
В тени валуна,
Как длинная искорка,
Плача счастливо,
Родилась малютка луна.
Была она,
Словно подснежник в апреле,
Возникший
из темного льда;
Была она
Вроде блескучей форели,
Прозрачной,
Как в Узе вода.
И, схвачены таинством,
Мы присмирели,
Затихли,
Сгрудясь у костра.
И явь
перекат подтвердил на свирели:
«Выль-лунушка!
Здравствуй, сестра!»
Молчаньем —
звончайшим —
Потемки нагрузли;
И, нежно стеня,
Издали,
На омут,
Как будто на черные гусли,
Искристые струны легли;
И тоненько,
Точно травинки с проталин,
Вздохнули, еще ни о чем;
И тихо,
Сторожко
так зарокотали;
И плеск от Шелони;
И — челн!
И — зов!
Уж не сам ли Садко
Подплывает?
Кому ж еще так-то сыграть?
И если на свете
чудес не бывает,
То как же
Такое назвать?
Сборники:
Сборник «Целую руки твои» (1975), стр. 6