...Я в русской глухомани рос

Я в русской глухомани рос.

Шагнешь — и прямо на задворках

Тоска, да мох, да плач берез,

Да где-то град уездный Порхов.

В деревне — тридцать пять дворов;

На едока — полдесятины;

На всех — четырнадцать коров,

Да в речке Узе вдосталь тины.

Народ — на голыше босяк.

А ребятню что год рожали.

Как жили? Всяко: так и сяк —

Не все, однако, в даль бежали.

Большим не до меньших — дела:

Не как теперь — не на зарплате.

Нам нянькой улица была,

Низина — мамкой, взгорки — тятей.

Про зиму что и вспоминать:

Метель вьюжила на болоте, —

Зима и сытому не мать,

Хоть в шубе будь, да все не тетя.

Весной сластились купырем,

Подснежной клюквой да кислицей;

Под май — крапивки поднарвем:

О вешний суп с живой водицей!

Зато уж лето детворе

Надарит бобу и орехов,

И птичьих песен на заре,

А солнышко нажжет доспехов...

Нас в люди выводила Русь

Всей строгостью земли и неба;

Пусть хлеб ее был черным, пусть,

Но никогда он горьким не был.