Главная Память поэта Статьи об Игоре Григорьеве Морозкина Е. Н. Слово об Игоре Григорьеве: памяти русского поэта Игоря Григорьева, которому исполнилось бы 75 лет

Морозкина, Е. Н. Слово об Игоре Григорьеве: памяти русского поэта Игоря Григорьева, которому исполнилось бы 75 лет / Е. Н. Морозкина // Новости Пскова. – 1998. – 28 окт. 

 

Игорь Григорьев — уникум, поэт Божьей милостью. Это прежде всего и на все времена.

Стихи его останутся жить с нами, а в них — его душа.

И вместе с тем Игорь — подпольщик (а было ему 18 лет!). Игорь — партизан. А после войны Игорь — охотник, Игорь — каменщик, Игорь — фотограф (в том числе — участник археологической экспедиции в Забайкалье), Игорь — студент литфака Ленинградского государственного университета, который он окончил. (А чтобы заработать, позировал в Академии художеств, недаром он был красив).

Игорь — создатель Псковской писательской организации и ее руководитель в течении многих лет.

Игорь Григорьев — яркая личность и яркий поэт. Глубинный талант, глубинно-чистая душа, предельно искренняя, неспособная лгать. Предельно (или даже запредельно) самоотверженная. Даже незнакомому, нуждающемуся человеку он мог отдать последнее. Вспоминается такой эпизод. Женщина, лишившаяся рук, строила для себя дом, но ей не хватало денег на кровлю. Она попросила помощи через газету. Игорь получил пенсию и послал ей деньги. Кровлю возвели, но ее сорвало вихрем. Он послал ей еще. В прошлом году эта женщина, выступая по радио, сказала, что Игорь помог ей «из своих сбережений». Никаких сбережений у него не было. Он отдавал последнее.

Любовь к Родине была для него главным в жизни, а стихи — его сутью.

Подпольщик, партизан, он был весь изранен хирургами. Больницы. Больницы. Больницы…

А острые реакции его, которые порой прорывались, шли от болезней и от мировосприятия, свойственного поэтам:

Только натянутые струны души могут звучать!

Вот лишь один случай из его партизанской жизни. Игорь-разведчик спрятался на сеновале, зарывшись в сено, а фашисты принялись протыкать сено штыками. Юный партизан замер в нем. Слава Богу, не попали.

До конца дней ему приходили письма с обращением «товарищ командир!». Он был инвалидом II группы Великой Отечественной войны.

Без родной природы Игорь Григорьев не мог. Он знал ее таинства, подобные чудесам. Он был страстный рыболов, это было для него слиянием с природой. Он всегда был готов помочь братьям нашим меньшим. Однажды, когда Игорь был в деревне, снег выпал в мае. Выросли сугробы. Мертвые птицы лежали кучами. Соловьи, ища спасения, бросились к людям, забившись им в карманы, за шиворот…

Игорь отправился на рыбную ловлю, погрузив снасти на саночки. Вдруг видит: между сугробами — аист. Игорь решил его спасти. Тот отбивался, больно клевал ему руки. Но в конце концов Игорь его поймал, положил на саночки, привязал к ним и повез обратно в деревню. Тут появился другой аист — супруга или супруг первого. И мирно пошел за саночками. Их обоих поселили в курятнике. Они обжились и стали наводить там порядок: коли петушки задерутся, аисты их легонько разведут клювами. Когда снег растаял, аистам положили тележное колесо на дерево, и они свили там гнездо.

А вот свидетелем какого таинства, подобного сказке, Игорю довелось быть однажды. Он видел, как заяц плясал на задних лапах вокруг зайчихи, подняв передние лапы, а та, сидя на хвосте, хлопала в ладошки. Это было весной на зеленой полянке на берегу Ладожского озера.

Игорь Григорьев так любил и остро воспринимал искусство (это был его великий дар), что, когда в Москве проходила выставка картин из музеев Европы, с автопортретами Эль Греко и Рембрандта — Игорь так ярко высказывал вслух свои впечатления, что за ним ходила толпа, с восторгом слушавшая его.

Он был талантлив во всем…

Многие из нас, знавших и любивших его, посвятили ему свои стихи.

 

Елена Морозкина