Написавшие кое-что

Мы как бородатые бояре

В оно время при царе Горохе:

Больше одного сойдясь, в угаре,

Спорим о себе, не об эпохе.

Всяк себя пищит, поет — «трактует»,—

Все равно, смеясь иль со слезою.

А она, забыв себя, ликует,

Горестная, полная грозою!

А она, бессонная эпоха,

Призывает каждого к ответу:

Сгорбив спину, зубы сжав, без вздоха,

Без сомненья шествует по свету.

Через беды, равнодушья, фальши,

Вся в дыму, в крови, в поту про брови,

Пробивается, грядет все дальше —

К дню рожденья настоящей нови.

На земле, и праведной и грешной,

Ей любая малость — не чужая.

Ливень вешний, и мороз кромешный,

И в горсти щепотка урожая;

Боль бесхлебья, и пшеничный ломоть,

И кипучая слезина человечья,

Сеятель, и знающий лишь лопать...

Ей, как людям, тяжко без оплечья.

Ну а мы, эпохи этой дети,

Получив ее «Добро!» и «Милость!»,

Светимся пока что, а не светим:

Чуть нам повезло — уже и взвились.

Жан кичится рифмой, Ванька — ритмом,

Захмелев не от похвал, так — с водки.

Этот — Маяковский, тот — Уитмен.

Тут вам и похлеще «самородки».

А ведь все-то мы, сказать по чести,

Как в поэтах — без году неделя.

Не забыть бы нам о нашем месте,

Не солгать бы о заглавном деле.

Можно быть и тощим, и потолще,

Выбритым, и даже с бородою.

Но ведь мы не на блинах у тещи,

И звенеть нам — жизнью — не дудою.