Один
Вдовеют немо воронки,
Да небо глухо и слепо,
Да города кости в сторонке —
Нету надежней склепа.
Бетон на нет перемолот,
Огнеметы, как стужа, зябки.
Плача, о смерти молят
Невинных яблонь культяпки.
Лежат застывшие люди.
Друзья и враги—в обнимку.
Осатанев от жути,
Взимает смерть недоимку;
Ошарашена страшной мздою,
Невиданной глубью мщенья!..
Над танковой бороздою
Мертвые тлеют коренья.
Ни ростка, ни зерна, ни почки
В борозде этой бездыханной,
В борозде этой окаянной,
Под грудью бойца-одиночки.
Где он, путь к медсанбату?
Обмотки набрякли кровью.
Тяжко ползти солдату:
Пруссия не Подмосковье.
И нечем дышать... — Братцы!..
От звона в ушах багряно.
А не дышать в девятнадцать
Рано, рано! Ведь рано!..
Тупо от острой боли,
Душит тоска ножевая:
Один не воин в поле.
Откликнись, душа живая!..
Май 1944,
Военно-медицинская академия, Ленинград
Сборники:
Сборник «Сердце и меч» (1965), стр. 49