Осколок

Как ласково день догоревший,

Как мирно отходит ко сну.

И ветер, как хмель присмиревший,

Прилег до утра под сосну.

И мнится: в доверчивом мире

Ни крови, ни ярости нет.

Но утро прольется в четыре,

И дело зажжется чуть свет.

Свинцом раскаленным подует,

Свирепый тротил хлобыстнет,

Разверстая кровь забедует,

И кто-то судьбу проклянет,

Кого-то надежда обманет,

Кого-то звезда озарит,

И кто-то вовеки не встанет,

И кто-то в огне не сгорит.

Но это потом. А покуда —

На целых четыре часа —

Покоя предоброе чудо,

Как веки, смежает леса.

Мы тоже ведь чада природы,

Нам тоже не грех прикорнуть.

Еще окаянные годы

Пошлют нас в пылающий путь.

Давайте с тревогой простимся,

Не будем гадать о судьбе,

Под тихой сосной приютимся,

Не время тужить о себе.

В дремоте бугры и ложбины,

Не знают ни зла, ни вины...

Полтыщи шагов до чужбины,

Четыре часа до войны.

КРАСУХА В 1943-м

Вокруг Красухи травы глухи,

Часты кусты густым-густы.

Еще у Мира очи сухи, —

Еще святой не стала ты;

Еще душа не у предела,

Не вознеслась, не полегла, —

Еще ты люто не сгорела,

Бессмертия не обрела;

Еще в осеннем озаренье

Ты теплишь грусть, мое село,

И ни тоска, ни разоренье

Еще не жгут твое чело;

Еще ни боли, ни печали,

Еще ты машешь в три крыла,

Лишь крик набата прячут в дали

Твоих берез колокола.

Год сорок третий. Сентябрины.

Что день — темнее златогрусть...

Какие дани и дарины

Ты жертвуешь и платишь, Русь!

Какому лиху, злу какому

Дано свершиться над тобой! —

Здесь ни живой душе, ни дому

Не выстоять перед судьбой;

Не выстоять перед напастью,

Что разразится в ноябре, —

Захватит огненною пастью

Тебя, Красуха, на заре.

Убьет — сожжет людей и хаты, —

Жизнь обратит в золу и прах...

Но до своей горючей даты

Тебе лететь на трех крылах.

И ты летишь над коловертью,

В осеннем полыме горя,

Навстречу страшному бессмертью —

До огненного ноября.

ПОСЛЕДНИЙ БОЛЬШАК

                                      Любови Смуровой

Недоступен лик и светел,

Взгляд — в далеком-далеке.

Что ей версты, что ей ветер

На бескрайнем большаке.

Что ей я, и ты, и все мы,

Сирый храм, и серый лес,

Эти хаты глухонемы,

Снег с напуганных небес.

Жарко ноженьки босые

Окропляют кровью лед.

Горевой цветок России!

Что ей смерть. Она идет!