Трипеснец

Красуха в сентябре 1943-го

 

Вокруг Красухи травы глухи,

Часты кусты, густым-густы.

Еще у Мира очи сухи,

Еще святой не стала ты;

 

Твоя душа не у предела,

Не вознеслась, не полегла, —

Еще в огне ты не сгорела,

Бессмертия не обрела;

 

Светло в осеннем озаренье

Ты теплишь грусть, мое село,

И ни тоска, ни разоренье

Не жгут пока твое чело;

 

Журавушки не отрыдали,

Еще ты машешь в три крыла,

И крик набата прячут в дали

Твоих берез колокола.

 

Год сорок третий. Сентябрины.

Что день — темнее златогрусть...

Какие дани и дарины

Ты жертвуешь и платишь, Русь!

 

Какому лиху, злу какому

Дано свершиться над тобой! —

Здесь ни живой душе, ни дому

Не выстоять перед судьбой;

 

Не уцелеть перед напастью,

Что разразится в ноябре, —

Захватит дьявольскою пастью

Тебя, Красуха, на заре;

 

Убьет — сожжет людей и хаты, —

Жизнь обратит в золу и прах...

Но до своей горючей даты

Тебе парить на трех крылах.

 

И ты летишь над коловертью,

В осеннем полыме горя,

Навстречу страшному бессмертью

До огненного ноября.

 

 

Плач по Красухе

 

Чернобыль на пепелище

Да густой бурьян.

Оголтело ветер свищет,

Кровью сыт и пьян.

 

Хоть бы двор какой иль хата

Пусто впереди.

Только зарево заката

Душу бередит.

 

Только трубы возле речки

Над печами в ряд —

Непогашенные свечки —

В прах-золе горят.

 

Только ворон хрипло, глухо

Крикнет о беде...

Что с тобой, моя Красуха?

Где ж ты? Где ты? Где?

 

Я четыре черных года

Светлой встречи ждал.

Я ходил в огонь и в воду,

Кровью истекал.

 

Жгла меня тоска-поруха,

Мучила напасть,

Чтоб тебе, краса Красуха,

В горе не пропасть.

 

Верил: ждет меня невеста,

Дом родимый, мать...

Где я? Памятное место

Сыну не признать.

 

В день свиданья — ночь разлуки:

К сердцу сквозь кусты

Тянут высохшие руки

Сирые кресты.

 

На тропе, как дума ночи,

Бьется чернобыль:

«Растопчи меня — нет мочи

Трогать эту быль!..»

 

В сорок третьем, в тьме метели,

На село мое

Набежали, налетели

Псы и коршуньё.

 

Затолкали в пасть сарая

Триста человек!..

Триста душ, земля сырая,

Приюти навек!..

 

В каске, будто бес двурогий,

Лаял гауптман:

— Показуйте путь к берлоге

Пар-ти-зан!

 

Три часа на размышленье.

Драй. И нуль минут.

Ваше «да!» — себе спасенье.

«Найн!»— всем капут...

 

Нет! Ни слова об отряде:

Замер стар и мал.

И ни звука о пощаде

Враг не услыхал.

 

Заплескалось пламя в крыше,

Взвился страшный чад...

Не слыхал — и не услышит:

Мертвые молчат.

 

Только память не забыла

Беспощадных дней:

Это было, было, было

На Руси моей;

 

На земле седой и слезной,

Льющей кровь свою,

Неподкупной, гордой, грозной

В праведном бою.

 

Грозовито,

Чутко в чаще краснотала,

Вечный сон, печаль и воля —

Жизни власть.

Здесь Красуха,

Здесь Красуха умирала,

Здесь погибель

До бессмертья вознеслась.

 

 

Красуха

 

Ты взошла на холм,

Скорбна и грозовита.

Ты устала,

Босы ноженьки болят.

 

Ты — из камня,

Ты — из мертвого гранита,

Ты — немая,

Но душа твоя — набат.

 

Ты — Красуха!

Здесь — Россия в каждой слезке,

В каждом взгляде,

В каждом вздохе люб-травы.

И не знают

Зла не знавшие березки,

Отчего нагоркли

Песни синевы.

 

Что им знать:

Они родились в сорок пятом.

Им стоять

На избах, выжженных дотла.

А тебе нельзя не помнить —

Память рядом:

Вековая

Безутешная ветла.

 

Над холмом твоим —

Бездонная тревога:

Ни сыночка, ни забвенья

В мире нет.

И у ног бежит

Не сельская дорога —

Путь кремнистый,

Путь тернистый в белый свет.

 

Грозовито,

Чутко в чаще краснотала,

Вечный сон, печаль и воля —

Жизни всласть.

Здесь Красуха,

Здесь Красуха умирала,

Здесь погибель

До бессмертья вознеслась.