От автора: и это не шутка! Моя героиня до сих пор гадает, как поэт-партизан мог тайно занести в 2-комнатную квартиру на 3-м этаже огромную лодку? Для меня это тоже большая загадка...
В апреле прошлого года вышло расследование «Рубцов, Пикуль, Григорьев и Васильев снова встретились в Пскове!» («КурьерЪ» №16), так через полвека удалось установить точный адрес встречи мэтров – скромную пятиэтажку на Гражданской. Со слов, волею случая оказавшегося здесь псковского журналиста Виктора Васильева, Пикуль тогда поимённо назвал в махонькой кухне хрущёвки всех иуд и хулителей Родины «засланцами!»; Григорьев метко пригвоздил этих «твердил-предателей»; Рубцов увековечил наше яркое псковское слово «Алоль» и читал актуальное «Стукну по карману – не звенит, стукну по другому – не слыхать...» (на Гражданской – они часто «не звенели» и их «не слыхали», – О.К.). А объединяло всех одно – патриотизм, который только сейчас пробивает себе дорогу, в том числе на Псковщине.
Псков-13 теперь
уже рассекречен!
Прошёл год, на меня вышел Алексей КУТЮЕВ – создатель лучшего в стране сайта о Рубцове «Душа хранит», попросив добро на перепечатку. Наверное, звёзды так сошлись, но через пару дней Алексей сообщил о невероятной вести из Череповца от мэтра Леонида ВЕРЕСОВА: «В Вологодском Государственном историко-архитектурном и художественном музее-заповеднике в фонде 144, оп. 1. ед. хр. 26846 хранится книга Игоря ГРИГОРЬЕВА «Забота». Поэмы. Ленинград. 1970. Дарственная надпись на фронтисписе и титульном листе: «Дорогому Николаю Рубцову от всего моего любящего сердца. 29.10.70. Игорь Григорьев. г. Псков-13, Гражданская ул., дом 24, кв. 32».
– Видишь, даже квартира указана, чего не было в твоей статье, – заметил Алексей (хотя я умышленно НЕ называл её, чтобы НЕ беспокоить новых хозяев, но Игорь Григорьев через 53 года мистически пробил своей квартире дорогу к псковичам, – О.К.). – Так что на доме можно смело вешать мемориальную доску. Значит
29 октября они были здесь. Может, это как раз тот самый вечер? Но почему Псков-13?
Ох, эти бы слова известного знатока творчества Рубцова про мемориальную доску – да псковским чиновникам, депутатами и современным землякам-писателям в уши. А вот вечер – нутром чую! – тот самый. И тайна про «Псков-13» уже не тайна.
– Так нумеровали почтовые отделения до появления индексов в 1972 году, – разъяснил мне старейший псковский журналист Алексей РОНИН. – Лично я слал из Питера письма родителям на Завеличье в Псков-7.
Попытки найти ответный сборник, Рубцова – Григорьеву (а ведь такой просто не мог не быть?! – ОК), не увенчались ещё успехом. Архив поэта, увы, разрознен, близкие к семье друзья (Тамара Вересова, Вера Мухортова) и ведущие специалисты Древлехранилища и ГАПО
(Наталья Родникова, Валерия Волкова), как ни старались, не смогли пока найти мне заветные строки. Зато в библиотеке имени Григорьева подарили сенсацию.
– В августе мы отмечаем 100-летие поэта и узнали про соседей Игоря, – не без гордости призналась Наталья КОПАНИЦКАЯ. – К нам заглянул Владимир СИМАКОВ, оказалось, что жива его 91-летняя мама, Прасковья Даниловна – главная соседка Игоря Григорьева.
Услышав это, чуть было не сорвался на Гражданскую, благо живу через дом, но мать Владимира – уже на Западной, а он сам – в Печорах. Время тянулось мучительно долго.
Ближние соседи – те,
которые самые родные и через годы
Меня встретила приветливая, небольшого роста женщина, слово за слово, и мы проговорили за чаем с пирогами добрых 2,5 часа. Поверьте на слово, каждая фраза была бесценной. Да и столь тёплых и проникновенных откровений о жизни наших псковских поэтов я ещё не слышал не читал (и это при том, что четверть из сказанного осталась за кадром, поскольку полоса в газете не резиновая).
– С Игорем мы Ближние соседи, он обращался: «Пашенька», «Феденька», а жили дверь в дверь, в 31-й квартире, – сказала Прасковья Даниловна. – Про встречу Игоря, Рубцова и Пикуля только читала, лично их не видела, но знаю, что к нему приезжали друзья со всей России. Светлый был человек, фронтовик!
Не могу не напомнить о датах, полученных от Елены Токаревой-Блиновой, экс-сотрудницы паспортного стола, чей отец тоже фронтовик и кавалер ордена Славы: «ГРИГОРЬЕВ Игорь Николаевич прописан в Пскове: ул. Гражданская, дом 24, кв. 32 с 07 августа 1968 г. до 08 июня 1984 г.». Получается, целых 16 лет!
– Я рада, что Бог свёл нас с замечательным человеком: и мы там жили 16 лет, только с 1965 года по 81-й, когда ребята закончили 11-ю школу, – продолжила собеседница. – Приехали, как построили дом, в нём было много артистов, строителей, врачей, учёных, обкомовских работников... Сначала в квартире Игоря проживал секретарь района Павел ГУСЕВ (не путать с поэтом Александром Гусевым! – О.К.). Очень мы дружили, как наши и их дети: Таня, Володя, Наташа и Саша. Потом семья перебралась на улицу Герцена, в шикарную трёшку Игоря. Он же был щедрый человек, говорил нам: ну, зачем мне большая квартира, а у Павла 5 человек, тёща. Их замечательная доченька, Наташа Гусева, всю жизнь проработала в музее в Поганкиных палатах.
Это открытие – что поэт жил сперва на Герцена! Известно, что Игоря из Ленинграда пригласил лично и дал ему жильё, как первому председателю Псковского отделения Союза писателей, 1-й секретарь обкома партии Иван ГУСТОВ (1961-71 гг.), имя которого и сегодня является знаковым для псковичей. Раньше я считал, что это была квартира на Гражданской. Ан, нет!
А лодку Григорьева
обсуждал тогда весь дом
– Говорят, двери к поэту не закрывались, – заострил я умышленно свой вопрос. – А такое соседство вас не выводило из себя?
– Когда Игорь получал гонорар, там, конечно, «гудели» гости и его псковские знакомые, но всё было культурно – ни шума, ни драк, стихи читали, сидели на кухне, где были табуретки да стол с полкой. Но пока все деньги не расходуют – не успокаивались, и он уже один оставался – без копейки, голодный, холодный.
Потом его матушка, Мария Васильевна, стала приезжать – с ней мы дружили, как женщины. У Игоря ведь и посуды толком не было, скромно жил, даже штор не помню, ко мне она заходила за шумовкой, перчиком... А вот с жёнами его я не особо общалась... Моя свекровь, Федина мама, приезжала из Сибири, так пока я на работе, и бельё выстирает, и накормит.
Бывал часто у Игоря и его сын Гриша (сейчас батюшка, протоиерей Григорий, в храме Рождества Иоанна Предтечи в деревне Юкки под Питером – О.К.). Ещё очень любил поэт и свою бабушку, поэтому и ездил на родину в Ситовичи Порховского района. Не мог без природы и рыбалки, что видно и в стихах.
– А однажды Игорь купил туда лодку, гаражей не было, поэтому привёз и поставил в центре комнаты. Большая такая, деревянная – от стенки до стенки. Как её затащили – через балкон или боком, ума не приложу, около года стояла. Игорь мне признался, что спал в ней, чудак он был хороший, – улыбается Прасковья Даниловна.
– Мне тогда уже 10 лет было, – подтвердил эти факты и сын Владимир. – В памяти осталась большая деревянная лодка и длинная печатная машинка за столом в комнате…
Мысли вслух: Володя родился в 1960 году, получается, что во время встречи, теоретически, лодку могли видеть Рубцов с Пикулем или всяко слышать о ней.
– Денег в долг Игорь никогда не просил, но с Федей моим мог посидеть на кухне за ужином, рюмочку выпить. Войну ведь прошли, было о чём вспомнить. Муж не употреблял, но в баре всегда стоял «НЗ» (сервант этот из 70-х и сейчас в комнате, см. фото – О.К.).
За столом фронтовики
засиживались очень долго
Фёдор Петрович СИМАКОВ – танкист, прошёл Курскую дугу, был тяжело ранен, итог –
9 месяцев в госпитале под Харьковом. Выписали домой – а он помчался догонять своих! Освобождал Молдавию. До венгерского озера Балатон дошёл, а ещё Будапешта и чешской Праги. Потом геройски воевал на Японской. Цитирую жену: «В шкафу у нас – килограмм медалей и орденов!» В молдавских Леушенах стоит на постаменте такой, как у Фёдора, танк Т-34-76, и сейчас воюет с нацистами, которые периодически пытаются его осквернить…
– А когда приезжал мой папа, Данила Степанович ЧЕРНЫШОВ (служил на аэродромах у лётчиков по технической части), то они засиживались до утра, мы заранее покупали в бар побольше спиртного. А какие книги Игорь подписывал?! Хотела тебе показать, но Володя их в библиотеку Печор подарил, когда устроил там творческий вечер памяти Григорьева. До сих пор хранят.
К слову, о дарственных надписях Игоря Григорьева: они на самом деле шикарные, их очень много, что впору из самых ярких сделать на выставку или даже издать. Странно, что никто только не догадался собрать всё вместе. У меня лично дома - четыре именных сборника, которые я получил в совместных командировках от его жены, участницы войны Елены Николаевны Морозкиной, очень любившей поэта. А ещё с десяток именных фотокопий книг – от кроссвордиста и друга Виктора Махова.
Что и кто рядом –
от Дома терпимости до «Шайбы»!
– Я тамбовская, муж сибиряк, учились в Ленинграде, в институте торговли. Фёдор – комсорг всего ВУЗа, сталинский лауреат, а я даже комсомолкой не была. Но любили друг друга, и свадьбу сыграли. После окончания, его оставили, а я выбрала тихий милый Псков и сказала: хочешь быть со мной – едем вместе! И поехали. Сперва жили на Гоголя, 12 – дом с печками, керогазом и стены пулями пробиты. Соседка-полячка говорила: «Прасковья, твоего Фёдора впору в святые записывать».
А на Гражданской, над ними, какие люди жили - профессор Фесенко, внизу – Вейсманы, ещё ниже – Косолаповы, Петрешовы... В первом подъезде – предельно тактичный и воспитанный Лещиков, будущий ректор ПГПИ (1987-2008гг.).
– Ты хоть сейчас там рядом живёшь, но молодой ещё, много не знаешь, а когда мы приехали, на соседней улице Горной в войну Дом терпимости был – полутораэтажный такой, бежевый. Нам по фамилиям называли тех, кто обслуживал немцев – псковичи, они ведь ничего не забывают... Дом тот снесли – танк сейчас стоит, а все фамилии у меня на слуху. Так что на набережной мы не часто бывали, как и в открывшейся «Шайбе», ездили на дачу в Черняковицы. А так у меня – семья, работа, кухня, поэтому и с Игорем чаще общалась. Увидит, бывало, меня, возьмёт сумки, скажет: «Пашенька, матушка ты наша, встану перед тобой на колени».
Шутник Игорь был большой, а знаешь, как красиво бросал пить?! Купил бутылку водки, принёс домой, отбил горло и вылил в унитаз, посылая вслед все маты, которые знал. И ведь бросил, чем не пример для подражания?! У Игоря туберкулёз лёгких был, мы носили ему в больницу еду, а он говорил: «Не ходите ко мне, заболеете», – переживал, такой вот человек.
Сокровенные слова
от Прасковьи Даниловны
– В 1981 году уехали на Завеличье: дочку Таню выдали замуж, Володя отслужил в армии, в Сибири побывали, купили по великому блату зелёные «Жигули», но я продала всё после мужа. Лишние вещи, они обременяют, думаю, Игорь это уже тогда знал.
Дома у моей героини, справа от уже исторического серванта, я увидел икону Казанской Божией Матери – семейная, прадедов ею ещё благословляли, – привезена в Псков по завету матери 21 февраля 1997 года.
Да, однажды Симаковым пришлось ночевать у Игоря, вернулись домой, а ключей нет. Сосед позвал к себе, собрали одежду, свою и поэта, положили на пол, так и спали.
– Молодые мы все были, счастливые – хороший Игорь был человек, Царствие Небесное, – заключила Прасковья Даниловна. – Я молюсь за всех, кого нет с нами. Молюсь за внуков, один служит в Мурманске, но сейчас отправлен куда-то на три месяца. Буду молиться за Игоря Григорьева, Николая Рубцова, Валентина Пикуля и Виктора Васильева, раз судьба их свела в нашем доме на Гражданской. Молюсь за всех мальчишек в зоне боевых действий. Жизнь ведь одна даётся, нужно жить в добре и желать добра.
Своё 90-летие «самая БЛИЖНЯЯ соседка поэта», благодаря сыну Владимиру, отметила в Печорах, напротив обители. Вот такие они, наши «несвятые святые» земляки – народные хранители истории!
Олег КОНСТАНТИНОВ,
Псков
P.S. Дорогие друзья, если вы обладает какой-либо информацией по встрече в Пскове мэтров русской литературы, или вам есть что дополнить о жизни и творчестве самого поэта - смело звоните автору уже сейчас по редакционному телефону: 8(8112)73-55-45. Давайте вместе продолжим эту серию чудесных творческих открытий. Ведь вопросов остаётся ещё очень и очень много. Но главное, конечно, чтобы мемориальную доску на «рубцовском» доме поэта Игоря Григорьева наши чиновники не замылили.
Ссылка на статью в газете:
