Проводы

Потому что я сам осенний, что ли,

Мне осень всего милей?

Догорает смирнехонько моё поле.

Пригасает под горький зов журавлей.

Приникает. А они курлычут, курлычут...

А им усыпленье — эхом — в ответ;

А их тонюсенькие берёзки кличут,

И  одинокая девушка долго глядит вослед.

Взметнула руки к безучастному небу

И  не шелохнется. Некуда? Не взлететь?

Стоит чужая желанная небыль,

Погружённая в прозеленённую медь.

А журавли всё выше, всё глуше,

Всё глубже тонут в прощальную тишь.

И вот уже нет их, лишь звон колокольный — в уши;

И  что в глаза наливается — не углядишь.

И я, затерявшийся, заробелый

И, может, чуточку сам не свой,

Гляжу, гляжу на платочек белый,

Застывший над непокрытою головой.

И зачем она? И о ком — так истово,

Так неусыпно, так целиком?

А вечер из-за осинника багрянолистого

Слизывает дорогу вкрадчивым языком...

А поле грустит о крылатых рыдальцах,

О судьбе своей, о весне, о нас.

Но белый флаг в терпеливых пальцах

Трепыхнулся, снизился. И угас!