Сево

Псковитянам, замученным в селе Сево.

Народной мстительнице Евдокии Ивановой,

матери сожженных фашистами детей — Кати

и Гены с сыновним поклоном и человечьей тревогой

Стога по склону, стога на гребне, —

Как зерна в ласковой земной горсти.

В высоком небе, в спокойном небе

Ни тучки крохотной не грустит.

Поля смирились: ласкают ольхи,

И ольхи, помалкивают, веселясь.

И только волны внизу, как вздохи,

Да камни, тяжкие, будто напасть.

Гуляет глушь. Глухонемо. Пестро.

Огонь и кровь? Огнекров кипрей?

Ах, волны, волны, милосердные сестры,

Не смыть вам кровь и пепел с камней.

Вздыхайте волны, — покоя нету:

Здесь все — вековечная страда.

Хоть сколько сердцу гореть по свету —

Никогда не сжечь дороги сюда.

У темной плиты, седая, как пена,

И неподвижная, словно гранит,

Русская мать, преклонив колена,

Кротко и скорбно под солнцем стоит.

Над пей крушина — ягода волчья —

Из черной картечи сплела венок.

Я подхожу, я кланяюсь молча...

— Спасибо. День добрый  тебе, сынок!

О чистый берег,— на желтой глади

Крапива и хмель навили плетей.

О мать,— святая мука во взгляде...

— Пришла проведать своих детей.

Они вот здесь, вот на этом камне,

Угасали рядом — брат и сестра, —

Махали, как факелами, руками,

Стенали в нещадной пасти костра.

Горели, горели живые люди, —

Дрожи, мое горькое сердце, дрожи.

Разрывались мертвые камни от жути:

Доныне трещины эти свежи!

Село Сево! — ни души, ни сарая,

Одна я воскресла на прах-пустыре, —

Чтоб четверть века гореть, не сгорая,

Пылать, изнывать в том лютом костре.

А сколько лет в грядущем суровом

Спаленной душой мне горюнить свет?..

Не забудь, помяни нас добрым словом.

А я тут поплачу. Покоя нет.