В первую тишь

Замри у спаленной опушки,

Ничуть не боясь, подыши.

Грохочет!..— Да это ж лягушки

Крадется!..— Так то ж камыши.

Взывают нещадные трубы!..—

Не рвись: гомонят журавли.

Над лесом багровые клубы!..—

Заря доспевает вдали.

Стенанья, протяжные, вдовьи!..

Ведь это неясыть поет...

И полнится синею кровью

Раскиданный паводком лед.

И месяц линём неторопким

Полощется в мутном пруду.

И станешь ты тихим и робким,

Зачем-то с собой не в ладу.

Зачем-то к земле равнодушной

Прижмешься холодной щекой,

Как в детстве сгоревшем, послушный,

Вздохнешь, что совсем не такой.

Ах, как мы отвыкли от весен!

Ах, как мы без них не могли!..

Копейки сиреневых блёсен

На рыжую глину легли.

Восход, желтоперая птица,

Смеется за черным бугром...

И весело вдруг загрустится,

И горькое вспомнишь добром.

1945—1953