Июнь

Пробилась на свет, затопила курганы
Такая большая трава!
На зорях гривастятся росы-беляны.
О, если б не хата-вдова!

Ей спится привычно, ни шатко ни валко:
Ни пир не тревожит, ни пост.
Ей годы пророчит кукушка-гадалка,
Её превозносят до звёзд.

А день ничего себе: точен и прочен,
Всему свой и срок и черёд.
Здесь даже осиновый тын у обочин
Что может от жизни берёт.

Он крохотки-корни земле загрубелой
Доверил. И сжалилась мать —
Зажгла, одарила листвой оробелой,
Торопится свадьбу сыграть.

На тын взгромоздившись, петух горлопанит:
Чего ещё — цела глава;
Шумит, как форсистый подвыпивший парень,
Которому всё трын-трава.

А солнце падёт — на часок разъединый —

В колхозных угодьях ничьих,

И рьяно и любо, до дня над лядиной,

Зовут дергачи дергачих. 

Весь ласковый мир до зари от заката
Поёт, не давая заснуть.
И родина,

Если б не вдовая хата,
Была бы не горькой. Ничуть.