Красуха

Чернобыль над пепелищем

Да густой бурьян.

Оголтело ветер свищет,

Кровью сыт и пьян.

Хоть бы двор какой иль хата —

Пусто впереди!

Только зарево заката

Душу бередит.

Только черные у речки

Трубы, трубы... в ряд,

Как потушенные свечки.

Горестно стоят.

Только ворон грозно, глухо

Каркнет о беде...

Что с тобой, моя Красуха?

Хата моя где?..

Где ж оно, окно резное,

Низенькая дверь?

Ой, село мое родное,

Как же мне теперь?

Я четыре тяжких года

Этой встречи ждал:

Я ходил в огонь и в воду,

Кровью истекал

В ледяную завируху,

В черную напасть,

Чтоб тебе,

Краса Красуха,

В горе не пропасть.

Верил: свидимся с невестой,

Успокою мать

...Где я? Памятное место

Сыну не узнать:

Ни родимой, ни подруги —

К сердцу сквозь кусты

Тянут высохшие руки

Серые кресты.

На тропе шумит, лопочет,

Шепчет чернобыль,

Словно всем поведать хочет

Дней проклятых быль.

В сорок третьем в тьме метели

На село мое

Набежали, налетели

Псы и коршунье.

Триста душ, ни в чем не винных,

Выгнали на снег,

Затолкали в пасть овина

Триста человек!

В каске, словно бес двурогий,

Лаял хауптманн:

— Где находятся дороги

В лагерь партизан?

Три часа на размышленье,

Три и нуль минут.

Если скажете, — прощенье.

Нет — и всем капут!..

Нет! Ни слова об отряде:

Замер стар и мал.

И ни звука о пощаде

Враг не услыхал.

Заплескалось пламя в крыше,

Взвился адский чад!..

Не слыхал — и не услышит:

Мертвые молчат...

Всем таким, кто к миру глухи,

Не мешает знать,

Что Россию, мать Красухи, —

Нет! Не запугать!